Разговор с другом

Он и Максим; сидят на кухне.

Максим: Кстати, а где Татьяна?

Он: Поехала к теще, точнее к своей матери. Ну, на выходные, на уик-энд. И Сашку надо забрать, через пять дней в школу.

Максим: А у нас что, уже выходные, что ли? Сегодня ж пятница.

Он: Опомнился, сегодня суббота.

Максим: Суббота?! А где же я четверг потерял, вот ччерт!... Нет, во время отпуска в городе сидеть нельзя... Видишь, день потерял.

Он: Это точно, в городе отдыхать бесполезно. И вроде на работу не ходишь, а все равно, с одними и теми же людьми встречаешься, и суета та же, и еще телевизор... непонятно, что со временем делается.

Максим: Через пять дней первое сентября?! Ужас! Лето прошло! Елки-палки, я а ничего из летней программы не выполнил. Ничего! Один раз выехали на речку на шашлыки, ... к Гоше на дачу. Так это еще в конце июня было. Один раз за все лето разделся, в плавках походил. Ужас!

Он: Да разве это лето было? Кажется, все еще весна какая-то затяжная. Льет и льет. К тому же я в отпуск пошел только в понедельник. Так что лето куда-то выпало.

Максим: А я себе такой спиннинг купил в апреле..., ни разу не попробовал. Ни рыбы, ни грибов нынче даже не понюхал. Сегодня суббота... значит (загибает пальцы), если сегодняшний день не считать, мне осталось восемь дней отпуска. Ужас какой!

Она: как твой великий ремонт?

Максим: И не спрашивай. В том-то и дело, за кухню и спальню еще не брался. Кто бы знал, как я устал есть без стола и книжки из угла в угол перетаскивать.

Он: То-то ты куда-то пропал, и не звонишь, и не заходишь.

Максим: Самое главное, не могу сказать, чтобы я как-то особенно перетрудился. Все как-то вяло тянется с этим ремонтом. Из-за того что для себя делаю... не знаю... На днях шпаклевка кончилась, так я до сих пор ее не купил. Но, с другой стороны, каких-то других мелочей всегда до черта. Так что тоже не отдыхаю. Хотя и в отпуске, и ремонт стоит. А ты, между прочим, не звонил и не заходил ровно столько же, сколько и я, даже еще больше. Я же вот пришел!

Он: Молодец... Чай будешь?

Максим: Чай? Буду.

Он: Ничего другого не предлагаю, потому что, знаешь, Макс..., честно говоря..., давай чаю.

Максим: Давай-давай. И чего ты таким тоном, как будто извиняешься? Я и сам не собираюсь. Я не за этим пришел, да и как-то рановато сейчас...

Он: (ставит на стол чай). Кстати, Макс, а зачем ты пришел?

Максим: Да-аа-аа! Значит, если не выпивать, то непонятно, зачем я пришел.

Он: Брось ты, я рад, что ты зашел. Извини.

Максим: Нет, Серега, это ты извини. Я зашел, ...знаешь, классически..., то есть не звонил, не показывался, а тут вот раз, в субботу утром явился, и, конечно же, взять взаймы. Нет, точно, Сергей, одолжи мне денег, очень надо. Отдам месяца через три, но железно.

Он: (садится). Вот ччерт, я так и знал......

Максим: Все! Забудь! Давай пить чай, я ... просто так забежал, соскучился.

Он: Макс, дружище, вообще не могу, сейчас никак. То есть вообще никак.

Максим: Да ладно, не извиняйся... просто, действительно, надо.

Он: Макс, видишь, я даже не спрашиваю, сколько тебе.... Просто я нисколько не могу.

Максим: Да ну все, ну! Тем более, мне нужно изрядно денег. Понимаешь, с этим ремонтом... надо его заканчивать. А я как-то не рассчитал, что ли... И надо кого-то нанимать, каких-то специалистов. Так уже нельзя.... А тут шпаклевку не могу купить. Светка с детьми с мая у моих родителей... тоже ведь ненормально.

Он: Макс, я серьезно...

Максим: Да понятно, понятно... Ты забудь, все, а то мне тоже стыдно, что я заставляю тебя мне отказывать.

Он: Макс, деньги есть, но я никак не могу сейчас. Я их должен Татьяне оставить... Я тут еду, на некоторое время. И заработков в ближайшем будущем не предвидится... Я же ведь, кажется, больше нигде не работаю, ...ушел. Ушел в отпуск, и думаю, с концами. Так что за деньгами...это сейчас не ко мне.

Максим: Ты ушел с такой работы? С ума сошел?!

Он: Ой, Макс, с какой работы? Господи!...

Максим: С отличной работы...

Он: Ой, да брось ты. Откуда ты знаешь, какая моя работа...

Максим: Нет, это ты брось...Свободный график, нормальные люди, нормальные деньги, постоянное движение.

Он: Какое движение?!... Что ты про это знаешь?.. Ты прям как этот... будешь мне рассказывать, какая у меня отличная работа... Была. Это как когда смотришь на другой берег реки, другой берег всегда кажется лучше.

Максим: У тебя там что, неприятности?

Он: Там уже все.... Меня там нет... Они не знают, что я не вернусь из отпуска. Вот так-то.

Максим: Так чего случилось?

Он: Вот представь себе - ничего. Не хочу больше, и все. Вот понимаешь, именно что не хочу. Могу, но не хочу. Поэтому и еду. Если не уеду, опять пойду ведь... Кончится отпуск, и пойду. А что делать? В этом городе мне по-другому нельзя.

Максим: В каком "этом"? Что значит "в этом городе"? А в каком по-другому?

Он: В другом. Это же ясно... в любом другом городе будет по-другому.

Максим: Ничего не понимаю. У тебя какие-то конкретные наметки есть? В каком городе? Что будешь делать?

Он: Макс, стоп. Что-то сильно много вопросов. Никуда конкретно я не еду. Я просто еду отсюда. Не куда-то, а откуда-то, то есть отсюда. И не факт, что надолго. Просто решил, что еду, и все. А там посмотрим. Может, через неделю вернусь, и на работу.

Максим: Ладно, не хочешь - не говори... Хотя я вот тоже планировал и так, и сяк ремонт сделать, уложиться в такие-то сроки, в такие-то деньги. А оно, видишь, как выходит. Я и сам удивляюсь, как оно выходит.

Он: Макс, слушай, я же говорю, я не знаю, куда я еду. Что-то я одно и то же всем объясняю в последнее время. И я, между прочим, завидую тому, что ты делаешь ремонт, понял... Ну, не тому, как ты его делаешь, ... а тому, что ты видишь смысл его делать. Тому, что у тебя этот смысл есть.

Максим: Какой смысл?! Шутишь, что ли? Я ненавижу этот ремонт. Ненавижу себя в этом ремонте. Ты же сам говорил про берега реки, а туда же.... Позавидовал! (Качает головой.) Конечно, сидишь на берегу реки, и от комаров спасу нет, допустим. А на другом берегу, кажется, комаров нету... а их просто не видно....Позавидовал!... Бляха-муха!

Он: Позавидовал. Ты же делаешь этот ремонт, значит, у тебя все более-менее нормально. Просто нужно сделать ремонт - и будет вообще хорошо, будет еще лучше. Кому-то кажется, например, что ему дачи не хватает для нормальной жизни - он строит дачу..., кому-то надо жениться, кому-то развестись, кто-то всю жизнь собирается начать бегать по утрам, кто-то худеет. Главное, чтобы смысл был. Смысл! А я вообще, как представлю, что буду вот тут жить всегда, вот тут... в этом городе, на этой улице, в этой квартире... Всегда! Так все, мне не то что ремонт, мне посуду мыть не хочется... и самому умываться тоже.

Короткая пауза.

Максим: (спокойно). Да как ты смеешь так про мою жизнь говорить? Я не понял. Что ты себе позволяешь? У меня есть свои конкретные причины делать у себя дома ремонт. Конкретные мои причины и мои смыслы. А ты - "кто ремонт, кто жениться, кто худеть". Как ты смеешь вот так вот все обобщать, все в одну кучу? А себя при этом выделять. Разве ты не чувствуешь, что это оскорбительно и обидно? Я, мол, уезжаю, а у тебя ремонт.

Он: Макс, Макс...

Максим: (передразнивает). "Я тебе завидую, твоему ремонту". И в этом во всем слышно столько высокомерия: мол, я такой тонкий и страдаю, а хотел бы быть попроще, вот как ты, Макс, и видеть смысл делать ремонт.

Он: Да ты что, Макс, ты чего навыдумывал, я и в мыслях не имел.

Максим: Ой, ой, не имел!... Все ты имел... и всегда... Вечно сделаешь такую рожу, мол, посмотрите, я переживаю что-то крайне тонкое и непостижимое... Я тебе до сих пор не могу простить, как ты мне сказал, еще давным-давно... рожа была такая же... вот точно такая же... Ты сказал: "Не разговаривай сейчас со мной, я только час назад закончил читать (не помню, какую книжку) и еще не могу выйти из-под впечатления", - и пошел, такой грустный.

Он: Макс, остановись, ты чего городишь...

Максим: А в школе, помнишь, явился с гипсом на руке. Бледный, этакий раненый. И рожа была такая же. Все вокруг - "ой да ай", "больно?", "не больно?", "как случилось?", а ты - "так, ерунда, уже не болит" и поморщился, как бы терпишь. Тьфу! Я это твое выражение лица, эту твою ... рррожу терпеть не могу.

Он: Ну хватит!... Слава богу, мы не в один детский сад ходили. Все! Хорошо! Убедил. Я тебе не завидую... тебе хуже, чем мне. Но денег одолжить не могу, извини... И если ты намерен углубляться дальше в детство, то до свидания. (Садится.)

Пауза.

Максим: Я еще чай не выпил............Сергей, если я сейчас уйду, то сколько же времени должно пройти, чтобы я к тебе снова зашел или позвонил...Я очень хочу немедленно уйти, но это будет неправильно... неправильно.

Он: Максим, дружище...

Максим: Серега, не называй меня Максим, я привык, что ты называешь меня Макс...И ты не подумай, что я обиделся, ну... из-за денег.

Он: Да брось ты, что я, дурак, что ли...

Максим: Не-е, знаешь, я почему так сорвался, ... из-за твоего этого "завидую". Потому что боюсь, боюсь я, что этот ремонт когда-нибудь кончится... потому что он уже длится черт его знает сколько. Всегда, по-моему. И все связано с ним... Все заботы, все причины, все неудобства. Понимаешь? И как бы уже все устоялось, все устройство жизни. А вот кончится ремонт, и что? Пенять будет не на что. Капец... Но с другой стороны, так ведь тоже нельзя, уже невозможно. А ты тут со своим смыслом и со своими "бегать, худеть". (Машет рукой.)

Пьют чай. Молчат.

Можно, я позвоню?

Он: Звони.

Максим: (берет трубку). Слушай, он чего-то того... не работает.

Он: Ой, я его отключил..., я забыл совсем. А сам думаю: странно, чего-то он долго молчит. (Подключает телефон.)

Максим: Зачем отключаешься? Опасаешься какого-то неприятного звонка? (Набирает номер.)

Он: Да нет, просто если не отключать - все! Никакого уединения не получится. Люди же не понимают, что они набрали номер и ко мне домой ввалились. А я беззащитен перед ними. Кто-нибудь позвонит, скажет гадость и трубку бросит... Я вроде бы у себя дома, а ко мне может ворваться кто угодно. Без спроса и приглашения. Так что отключаюсь иногда. Хотя сам тоже звоню...

Максим: Извини... (В трубку.) Светочка, привет... Нет, я у Сергея... Нет, скоро приеду... Да-да... Пожалуй, не стоит... Нет, не надо...Давай не будем сейчас. Приеду - обсудим... Да, скоро... Ну все, пока... Ну все, говорю...Все... (Кладет трубку.) Извини, что ты последнее сказал?

Он: Да так... ничего особенного.

Максим: Я, наверное, пойду, надо к своим заехать, если сегодня суббота.

Он: Макс, погоди, сам же сказал, что неправильно сразу уходить...

Максим: Ты же слышал, я обещал скоро...

Звонит телефон.

Он: Извини... Але...да, я...(Закрывает трубку ладонью.) Ну вот, попался, блин... (В трубку.) Да, да, Борис Натанович... Я же вас просил, не нужно мне напоминать... Ну конечно, конечно... Да все будет в порядке... Извините, я только что зашел домой и даже не успел разуться, раздеться. (Подмигивает Максиму.) Я вам минут через пять перезвоню... Да, да, обязательно перезвоню. (Закрывает трубку ладонью, закатывает глаза, качает головой. В трубку.) Хорошо, хорошо... Борис Натанович, извините за подробности, я едва добежал, чуть не обописался, через пять минут перезвоню... Через пять минут. (Кладет трубку.) Вот видишь (отключает телефон), тут же прорвались.

Максим: Извини...

Он: Да ну... не теперь, так позже достанут. И ведь все какая-то ерунда... Ай...(Машет рукой.) Вот эта книжка, со всеми этими номерами, мне кажется, она сильнее всего мучает, терзает прямо. Куча каких-то обещаний, просьб... Моих просьб, просьб ко мне. Куча вранья всякого. А сколько дежурных звонков, а сколько ожидания нужного звонка... И вот посмотри, какая гадкая вещь, телефон. (Показывает.) Вот я говорил только что, кивал, жестикулировал... Или объясняешь кому-нибудь по телефону, как куда-то пройти, и делаешь обязательно вот так. (Изображает разговор по телефону.) Значит, выйдете из метро и сразу налево (показывает руками), пройдете немного, увидите такой большой красный кирпичный дом, повернете направо, во двор, там мимо гаражей и налево... Вот зачем это все показывать? Или кивать, или улыбаться, когда по телефону разговариваешь? Какой смысл? Знаешь, мне иногда хочется взять эту книжку и вот так вот, с буквы "А" (открывает книжку), с буквы "А"... Так... ага... Авдеев Анатолий В. Уже не помню - Викторович или Владимирович. Набрать и сказать: "Здравствуйте. Анатолий Викторович? Владимирович?! Извините. Это Сергей Басин вас беспокоит. Помните такого? Я вам звоню, только чтобы сказать, что вы дурак и свинья". После этого вычеркнуть его телефон, потом пройтись вот так по всей книжке, и можно будет телефон не отключать... и в этом городе жить...

Максим: А я знаю Авдеева Толю, он хороший человек... такой... мужик. И не думаю, что он тебя очень достает. А там, в книжке, и я есть, наверное...

Он: Здесь много хороших людей, а может быть, и все хорошие. Просто так надо, понимаешь... Потому что это уже неважно. Пусть все эти хорошие люди подумают, что я сошел с ума или я плохой... А тебя, Макс, здесь нет, вот гляди. (Показывает.) Хотя (машет рукой) я ведь все равно так не сделаю, не смогу. Так и буду звонить и отвечать...Улыбаться буду, жестикулировать, закрывать трубку рукой и комментировать. И поэтому, Макс, надо съездить. Надо попробовать, как без этого всего - хорошо или плохо...А твой телефон я и так помню.

Пауза.

Максим: Я вот шел к тебе и даже остановился. Подумал: надо бы пива купить... по бутылочке. А потом подумал, приду утром с пивом, взаймы просить. Неправильно.

Он: Правильно, Макс, сейчас очень правильно было бы маленько выпить.

Максим: Именно, маленько. И даже не для того, чтобы что-то выпить, а для того, чтобы что-то перед этим сказать.

Он: У нас дома только какой-то бальзам есть. Такой темный, горький, но, видимо, ужасно полезный.

Максим: Серега, да не надо. Я к своим обещал приехать скоро.

Он: Да? Ну, смотри. А то можно хотя бы в чай плеснуть.

Максим: Мы с тобой за голым чаем чуть не поссорились, а что будет, если бальзама туда плеснуть? Ну его.

Он: Дело твое. А я бы выпил... немножко.

Пауза.

А я, Макс, ничего делать не могу. В смысле, все через силу, все... И я от всего этого так устал, и кажется, устал на много лет вперед. Нет у меня никаких сил с этим справиться. Потому что все, что я умею, весь мой опыт - все бесполезно. И вот это вот мое состояние, оно для меня такое новое, что я в этом моем новом существовании ничего не умею, и весь мой опыт никуда не годится. Поэтому и хочу сделать чего-то такое, чего не делал никогда. Никогда никуда без дела не ездил. Вот... думаю попробовать. А Татьяна... Макс, женщины вообще гораздо более жизнестойкие создания. Вот я вижу, что она ждет от меня какого-то решения. А от этого решения и ее жизнь зависит... А она ждет и может при этом радоваться... радоваться каким-то простым вещам. Новым занавескам или вкусному винограду... и ждать при этом... Я так бы не смог. Мне кажется, я даже вкус не различаю того, что ем. Я ничего не чувствую, кроме этого глобального какого-то процесса... процесса понимания моей слабости, вот этой моей неспособности ни к чему... И еще я понимаю, понимаю очень остро, что я буду тем, кто я есть, всегда. Понимаешь, всегда! То есть не буду знать итальянский язык никогда, никогда не буду богатым, никогда не побываю в Аргентине, и так далее, и так далее... нет, Макс, не получается объяснить, потому что, Бог с ней, с Аргентиной, главное - вот это "навсегда". А женщины не так устроены. Лучше. Видимо, как-то рациональнее... Нет, не рациональнее, это обидно звучит. Лучше - и все.

Максим: Я маленько не в строчку. Я тут недавно слушал радио, оно у меня вообще не выключается. И там что-то было про рациональность в природе. Что, мол, у насекомых и животных все в высшей степени рационально, и поэтому они такие прекрасные. А я подумал... Извини, Серега, я вообще не в ту степь, но, может, тебе будет забавно послушать. Так вот, я подумал: вот комар сосет кровь, для комара рационально было бы быть беззвучным, ну, чтобы безопаснее питаться, а у него такие есть специальные крылышки, маленькие, которыми он гудит. Только гудит. Летает он большими. А еще есть такие маленькие. Чтобы гудеть. А я вчера всю ночь не спал. Ну, знаешь, тишина, и вдруг - з..з..з..з, потом раз, и снова тишина. Значит, сел сосать мою кровь. Дернешься, опять запел, сволочь. И вот так я метался. Включишь свет, пока проморгаешься, к свету привыкнешь, он уже спрятался. Выключишь свет, ляжешь - загудел. А потом подумал: ну пусть один раз напьется и успокоится, не буду дергаться - но ведь непонятно, куда он сел... И начинает все тело покалывать... не выдерживал, дергался, и опять свет включал. Но они, эти комары городские, такие хитрые, падло......А не звенели бы, да сосите сколько влезет, им капля-то всего нужна. Нет, специальные маленькие крылышки, специально, чтобы мучить. И, я сильно подозреваю, чтобы мучить именно человека. Потому что лосю или кабану в лесу, видимо, наплевать. А я всю ночь скакал... А ты знаешь, что среди комаров кровь сосут только...

Он: Самки. Я знаю. Макс, не пытайся меня вот такими притчами развеселить.

Максим: Тогда ты скажи, что тебе нравится мучиться, и я не буду пытаться.

Он: У нас комаров тоже полно в доме. Они где-то в подвале плодятся и из подъезда в квартиру залетают.

Максим: Давай, я за пивом сбегаю.

Он: ...Давай......Щас, я денег дам.

Максим: Ну уж нет. У меня на ремонт не хватает, а на пиво есть.

Он: Ма-а-а-кс!

Максим: Ты же знаешь, что спорить бесполезно. Ты только телефон подключи, я своим позвоню. Ты прав. Телефон, действительно, гадость. Сейчас врать буду... Любимой жене! Свинство...


Разговор с женой

Он и Она.

Темно, включается свет. Он в трусах, жмурится. Берет газету, сворачивает ее в трубочку, оглядывается по сторонам.

Он: Не могу, хуже пытки, издевательство какое-то. Спасу нет.

Она: (в ночной рубашке, шали и тапочках, тоже жмурится). Сережа, если ты не хочешь спать, тОн:е делай из этого события. Я-то чем виновата? Мне утром рано вставать... уже ... вон через четыре часа...

Он: Почему ты не купила какой-нибудь отравы от комаров?

Она: А почему ты не купил? Он. Я же тебя просил... и давно.

Она: Сережа, сейчас ночь. Негде сейчас, сию секунду, взять отраву... Ну чего ты хочешь?... Давай, я буду отгонять от тебя комаров.

Он: Зачем ты глупости говоришь...

Она: Не шуми... И можно хоть какой-то свет выключить, такая иллюминация из-за одного комара. Саша может проснуться. А ему тоже утром рано вставать.

Он: Конечно, чего ты спрашиваешь?

Она: (выключает основной свет, остается гореть торшер или другая небольшая лампа; садится). Ну все, теперь ложиться бесполезно. Сна ни в одном глазу.

Он: Сейчас он прилетит. Хотя бы отомщу. (Накидывает халат.) И между прочим, кровь сосут и терзают только самки...комаров.

Она молчит. Пауза.

Она: Как я не люблю вот это... вот эти ночные бдения. Для меня такой тусклый свет ночью значит одно - кто-то болеет. Сашка маленький болеет или я, маленькая... Сразу такая тоска, такая тоска...

Он молчит.

Как тебе не стыдно, Сережа,... как тебе не стыдно.

Он: Прости, Танечка, прости. Но ничего поделать не могу... Это не капризы, это что-то другое. Я отлично понимаю, что мне лучше быть одному сейчас... не побыть одному, а быть. Понимаешь?

Она: Господи, ты все про одно и то же.

Он: Наверное, это неприятно... Мне это тоже не нравится.

Она: Это, Сережа, не неприятно, это невыносимо.

Он: Да, наверное..., наверное, но ничего поделать с этим не могу. Не могу.... Вот, смотри..., я отчетливо помню, как мы с тобой покупали наш диван. Как у нас не хватало денег, мы просили его нам оставить, потом радовались, когда его купили,... что удачно купили..., а теперь я не могу вспомнить само ощущение. Само ощущение радости. Я помню, что радовался, но не помню как. И не помню, как я мог радоваться покупке дивана... или вообще, радоваться. Не понимаю. И вообще, то, как я раньше понимал, ну, понимал, все... теперь не работает. Я теперь не понимаю даже самое элементарное. И из-за того, что ничего не понимаю, все вижу...

Она: Что ты видишь, комаров? А то, как я живу, как Саша, как мы...

Он: (хлопает ладонью по столу). При чем здесь комары? Видишь, с тобой невозможно говорить серьезно.

Она: Серьезно, давай говорить серьезно. Только не шуми... Так что ты такое видишь?

Он: Зачем ты так грубо? Так нельзя спрашивать. Так ты ничего не услышишь или услышишь не то, что хочешь. А все слышат только то, что хотят услышать.

Она: Не знаю, кто такие эти "все", а я от тебя выслушала так много того, чего не хотела слышать... так что это ко мне не относится... Дальше.

Он: Танечка, смени этот тон, или мы не будем разговаривать.

Она молчит.

Понимаешь, вроде бы все нормально, то есть я вижу, что все вроде как я хотел... ты, Сашка, работа, город... Но я не помню, не могу вспомнить, как я мог всего этого хотеть. И как мог быть всем этим доволен. Понимаешь, я все теперь вижу по отдельности. И все это - отдельно от меня... А самое главное - время. Вот, казалось бы, совсем недавно, я ощущал время так: что-то было давно, что-то не очень давно, а что-то вчера... А сейчас для меня все давно. Все...

Она молчит.

Все было давно: и город этот был так давно, и страна... Танечка, ты меня слушаешь?

Она: Я слушаю тебя, Сережа.

Он: Мне так жалко того, которым я был раньше. Вот я хожу по городу, я его так знаю, здесь вся моя жизнь, за его пределами у меня ничего нет, и никого, почти никого, а сейчас я не чувствую его как город. Я его не чувствую... Я его вижу. И вижу я строения, между ними дороги,... в землю зарыты трубы, провода, люки кругом, чуть поглубже метро... Но на самом деле, относительно размеров планеты, не так уж глубоко, так...чуть-чуть. Много столбиков, тоже с проводами, фонариками, много деревьев. Но это не тот город, который я любил, или страна... Мне так жаль того мальчика, то есть меня, мальчика, который думал про себя давным-давно: "Господи, какое счастье, что я родился именно здесь! Вот родился бы где-нибудь... в Аргентине, и что бы я тогда делал?" А сейчас я не понимаю, что это. В смысле, не что это за страна, а почему я ее то так любил, то не любил, почему я здесь живу, почему живу именно так... Вот смотри, я говорю по-русски... и продавщица в нашем гастрономе говорит по-русски. Мы разговариваем с ней на одном языке. Но если бы она услышала то, что я сейчас сказал, а я ведь говорил по-русски, что бы она из этого поняла?

Она: Почему ты уверен в том, что тебя никто не понимает? Что это за смешное такое высокомерие? И при чем здесь продавщица? Что за дурацкая интеллигентщина? Ты бы никогда не стал так говорить с продавщицей... с незнакомой тебе женщиной. А ты сейчас разговариваешь со мной, со мной.

Он: Да, с тобой, да-да...... Таня, помнишь, ты была беременна, ну, уже такая круглая совсем, и часто просила меня потрогать живот,... чтобы почувствовать, как там кто-то шевелится. Я помню... такой тугой живот и, действительно, движения, толчки. Я что-то тебе восторженное сказал, а сам подумал: "Бог мой, ужас! Это ужас!... Это природа, космос..., космос! И я в этом участвую..." Я смотрел тогда на тебя с изумлением и пробовал представить себе, что у меня внутри, у меня в животе, вот здесь (показывает), другое живое существо, человек, мой сын или дочь. Мне даже дурно стало... А ты была такая счастливая... И я не могу понять или даже попробовать представить, сколько бы ты мне ни объясняла, как это можно пережить и относиться к этому как к нормальному и естественному делу, ... когда у тебя, ...у человека, внутри другой человек, и он развивается, растет... А ты говоришь, что тебе все понятно, что тебе понятно то, что я переживаю.

Она: Я не сказала, что понимаю, что с тобой творится. Хотя, конечно, мне кажется, что я по-своему понимаю... Я имела в виду, что я понимаю то, что ты говоришь. Я слушаю и понимаю.

Он: Танечка, мы так по-разному устроены. Так по-разному! Я не могу понять, как ты можешь вот так терпеть все это, так от меня зависеть и ждать чего-то...

Она: А почему ты решил, что я терплю и что мне плохо? Почему ты решил, что я чего-то жду? Почему ты опять решил за меня? Я живу так, как я хочу! Я живу с тобой, это мой дом,... это моя жизнь... Я устала, но мне не нравится, что ты определил мою жизнь как несчастную. А от тебя зависит не все, Сережа, далеко не все...

Он: Не шуми, пожалуйста.

Она: Ты уезжаешь. Ты уже целый месяц уезжаешь... Я тебе не мешаю... Я то вытаскиваю из тебя клещами какие-то слова, то выслушиваю длиннейшие твои рассуждения. Но я ведь это не терплю, для меня это все важно. Я не хочу быть несчастной... Я, конечно, не могу быть счастливой рядом с тобой, когда тебе так плохо, но я не хочу быть несчастной, не хочу, понимаешь?!

Он: Тише, тише, Танечка...

Она: Ты разве не можешь понять такую простую вещь, это так просто... я тебя люблю и хочу быть с тобой. А я и так с тобой... Почему я должна быть несчастной? Я просто устала.

Пауза.

Он: Значит, я понятно все объяснил? Тебе понятно?

Она: Ты все объяснил понятно. Ты очень хорошо говорил, а я..., я все-таки не дура...

Он: Таня, скажи..., я хочу тебя спросить, но это такой... странный вопрос. Скажи, вот ты любишь, когда тебе дарят цветы? Подожди, подожди..., когда тебе дарят цветы, ты радуешься чему? Ты радуешься цветам или вот... вниманию? Или ты радуешься из вежливости? Я, честное слово, не понимаю. Женщинам принято дарить цветы, а мне интересно, цветы женщинам, то есть вам, нравятся? Нравятся сами цветы, ну, вот эти... цветки?

Она: Ты мне очень редко дарил цветы. По-моему, всего-то раза четыре или пять.

Он: Я в них ничего не понимаю. Мне их неприятно выбирать и покупать, ... и с цветами по улице неприятно идти.

Она: Потому-то ты всегда даришь мне то, что нравится тебе, а не мне... Да. Я очень люблю цветы. Вот именно вот эти цветки... Люблю. Очень.

Он: Вот видишь, а ты говоришь, можно понять... Я могу понять только то, что ты их любишь. Но сам почувствовать это я не смогу. Сколько ни объясняй.... Ни разбираться, ни любить не смогу.

Она: И что? Что ты хочешь этим сказать? То, что мне тебя никогда не понять, и все?

Он: Нет, Танечка, вовсе нет. Я хочу сказать, что мне иногда кажется, что я тоже тебя понимаю. А на самом деле, видишь, как все... И я тоже тебя люблю... И не могу без тебя, ... А сам думаю, ... но ты пойми меня правильно. Правильно! Я думаю: "Боже мой, как правильно было бы мне быть сейчас одному. Но с самого начала. То есть никогда тебя не знать. Потому что теперь я уже без тебя быть не хочу, не могу, без вас не могу... Не хочу". И при этом понимаю, что лучше быть одному.

Она: Нет, Сережа, этого я не понимаю. И мне кажется, что тебе и не хочется, чтобы я это поняла. Мне кажется, что я не должна этого понимать. И может быть, тебе не надо было мне это говорить... Мне это больно слышать... Нет, нет, я не обижаюсь, мне просто больно это слышать.

Он: Прости меня, я не должен был этого говорить. Я понимаю, я, честное слово, я не хочу быть таким беспомощным. И я не хочу, чтобы ты меня таким видела... Но я ничего не могу с этим поделать. Просто я не знаю, что делать. Вот так вот...

Пауза.

А знаешь, почему я все еще не уехал, почему тяну с этим?

Она: Знаю, знаю, Сережа, ты не хочешь... Я отлично знаю, как ты себя ведешь, когда чего-то не хочешь.

Он: Не-а...неправильно. Я боюсь...Я боюсь того, что поеду куда-то, там что-то будет, не будет - неважно. А потом вернусь сюда, и все... В конце концов вернусь... и что дальше? Тогда и этой возможности, возможности уехать, не будет. А если еще честнее, то я боюсь и того, что будет там, если я туда в конце концов поеду... Потом куда - туда? Хотя это, в общем-то, неважно.

Она: А тебя не волнует то, что я боюсь за тебя и буду волноваться, переживать. Что мне будет тяжело и плохо?

Он: Конечно, меня это волнует. Но, опять-таки, пойми правильно, ... меня это не останавливает... Танечка, я все-таки должен поехать, иначе опять втянусь, а этого я боюсь еще больше. А за меня чего волноваться? Я же не на Луну... Я просто уеду из города. Из города... куда-то в другое место... Как обычно, с одной лишь разницей. Цель другая: не быть где-то, а не быть здесь. Здесь.

Пауза.

А я, между прочим, всегда волнуюсь, если ты куда-то поехала, ну, за рулем, и задерживаешься. Я знаю, что ты отлично водишь машину..., ничего особенного себе не фантазирую. Но всегда слегка тревожусь. Хотя знаю, что ты в этот момент, скорее всего, стоишь где-нибудь в пробке, ... или другая какая-то неопасная ситуация. Просто я этого не вижу, и все... А если я уеду куда-то в другое место, ты меня видеть не будешь, то представь, что я еду в поезде, или автобусе, или иду по какой-то улице, или сплю... Просто в каком-то другом городе... Что со мной может случится? Я же не сумасшедший.

Пауза.

Она: Я однажды, давно, видела какой-то документальный фильм или репортаж в новостях, про войну или про террористов, в какой это стране было или когда, я не помню, меня это и не интересовало. Я помню, что были такие кадры, ... как человек какой-то стоял, а другие люди были с оружием, они его толкали, били, а потом его толкнули сильно, он упал. А когда стал подниматься, в него выстрелили... в голову, и он упал. Он дернулся и упал... так сразу, и по-другому. Совсем не как перед этим. И это было так просто, так быстро. Меня потом долго-долго не отпускало то, как он упал. Само его движение, и как его руки..., и как его голова дернулась... Мне стало плохо, я плакала. А потом старалась через дорогу переходить осторожнее, чтобы вот так же не упасть. Мне так было страшно... А теперь, когда я за Сашку или за тебя волнуюсь, всегда что-нибудь такое в голову лезет. Я себя ругаю, злюсь, потому что так думать нельзя...

Он: Скажешь тоже... ты же знаешь, какой я осторожный, перехожу дорогу только на зеленый свет, и все равно смотрю по сторонам... А я помню, я еще маленький был и видел, как человек с девятого этажа упал. У нас девятиэтажка была недалеко от того дома, ну, когда мы в центре жили... Так вот, перед Новым годом мужики вешали гирлянды на дома, украшали..., а мы стояли смотрели. И вдруг один упал. Я не зажмурился, я просто не поверил, что это вижу. А он молча так летел и шевелил руками и ногами... Упал, ... негромко, его подкинуло чуть-чуть, и он больше не шевелился. И все...Отчетливо помню этот звук, глухой, и как он ногами шевелил в воздухе. Тогда я не сильно испугался..., а потом, как вспомню, так даже дышать забываю. Ты же знаешь, как я высоты боюсь. У меня от высоты сразу все в ноги опускается и ноги холодеют. Или на колесе обозрения мне все время казалось, да и сейчас кажется, что вот эту люльку, ну, вот эту корзину, в которой сидишь, заклинит и она медленно будет переворачиваться. Медленно-медленно... Так что так думать нельзя. Ни в коем случае.

Пауза.

Танечка, давай все-таки спать. А то так неизвестно, до чего договорим-ся.

Она: В этом ты весь... сначала заведешь разговор в такие дебри... Ну как я сейчас усну?

Он: Тогда давай сидеть, ... но на такие страшные темы, чур, больше не говорим.

Она: Как тебе не стыдно, ты всегда так, как только сам высказался, дальше начинаешь отшучиваться.

Он: Нет. Я сейчас шутить не могу... и смеяться тоже. Давай спать, Тань...

Она: Спи.

Она: ты?

Она: А я буду комара убивать.

Он: Да брось ты, я уж забыл про него.

Она: Опять ты только про себя... Я ему теперь сама хочу отомстить за эти ночные бдения. Да и какой тут сон?

Он: Тогда давай вместе его ловить. Точнее, ее.

Она: Давай...

Он: Сейчас выключим свет, и комар обязательно прилетит. Ты включаешь свет, а я его убиваю.

Она: Видишь, я решила его ловить, а ты уже командуешь...

Она: так, как ты хочешь его искать, его так не отыщешь...

Она: Ладно, давай сидеть в темноте.

Гасят лампу или торшер. В комнате тусклый утренний свет.

Он: Ой, уже светает! Извини, Танечка, совсем не дал тебе поспать.

Она: Вот именно... все, я пошла умываться.

Он: Хочешь, я кофе сварю?

Она: Нет.

Он: Почему?

Она: Ты сваришь, а мне потом плиту отмывать от кофе... (Уходит.)

Он: Я аккуратно... (Идет за ней.)